Путь императора - Страница 64

– Смотри,– строго сказал Мормад.– Ты меня знаешь.

Носарь точно знал его давно, еще в прежние времена рухлядь ворованную у Мормада покупал. Но теперь-то тот не какой-нибудь воришка, а правая рука первого в Карн-Апаласаре разбойника. У мастерового глазки так и бегали, когда Мормад ему внушение делал. Страшновато.

А когда Мормад вернулся через три недели и спросил: «Ну как, малышка, не обижал тебя этот прыщ?» – у «прыща» на лбу испарина выступила: пожалуется девчонка – и конец. Достанет нож, улыбнется мерзкой своей улыбочкой – и зарежет. Одно слово: душегуб.

Будь его воля, портной нипочем не взял бы девчонку с таким защитничком. Но попробуй-ка скажи «нет»!

А так-то, в общем, Харминка в хозяйстве не лишняя. Жены у Носаря нет, а насчет убрать, приготовить или там сметать чего попроще – девчонка старалась. И всего-то – за харч. Выгодно, одним словом. С Мормадом всегда так: выгодно – и страшно.

– Нет, Мормад, что ты! – сказала Харминка, и у портняжки отлегло от сердца.

Разбойник только хмыкнул.

– Пойдем, малышка, на рынок, купим тебе чего-нибудь, хочешь?

Харминка зарумянилась. Она видела, что люди боятся Мормада, но сама… Ведь он же хороший! И всегда глядит на нее по-доброму, не как другие мужики: будто слизняком помажут. От их взглядов Харминку сразу начинало трясти и внизу живота болело… как тогда. Нет, Мормад – не такой. И Большой Нож не такой. Но Большому Ножу до Харминки дела нет. А Мормаду – есть. В первый раз в жизни кто-то о ней заботится. Даже дома от нее, третьей по счету дочки, требовали только одного – работы. И попрекали, что девка. И примеривались, как в возраст войдет, продать да корову купить. Так что, когда Мормад предложил отвезти ее домой, Харминка сказала, что дома у нее теперь нет. Нет так нет. Мормад вроде даже обрадовался.

Ему тоже в новинку о ком-то заботиться и прикидывать, как другому человеку лучше.

Причудливы души человеческие. Вдруг оказалось, что девочка из семьи бедного арендатора и вор из Нурты очень хорошо понимают друг друга.

Рынок в Нурте – самое бойкое место в городе. Здесь просторно и тесно. Просторно потому, что сама площадь – больше двухсот шагов в поперечнике, тесно оттого, что, кажется, весь люд Нурты и соседних городов собрался здесь. Торговали всем – от сношенных сандалий до рыжих самерийских коней-полукровок, которых продавцы выдавали за настоящих айпегов. Нутра – рядом с границей, рядом с Карном. Отсюда товары северной части мира Ашшура везут на юг, в Карнагрию, а сделанное в Карнагрии – в Эгерин и Самери. Правда, тот, кто видел нурташский рынок лет двести назад, счел бы нынешнюю торговлю скудной. Это потому, что сейчас львиная доля товаров шла морем. Теперь, когда сокты поприжали пиратов, везти товар морем уже не так рискованно. И намного выгодней – перевозка дешевле и пошлин меньше.

Мормад купил девочке новую тунику, кожаные сандалии с серебряными пряжками, обруч для волос с лаковым рисунком и дюжину серебряных ножных браслетов. Когда он отвел ее в уголок, переодеться, то деликатно повернулся спиной.

– Да, малышка, ты у меня красивая,– сказал он, оглядев засмущавшуюся Харминку.

Подумав, Мормад решил, что еще нужны бусы, и позволил девочке выбрать их самой, а затем выложил золотой (столько же, сколько стоили все остальные покупки) за шкатулку с благовониями и румянами. Торговец утверждал, что они – фетские, и Мормад с трудом прятал улыбку, видя, какими огромными стали глаза девочки. Разрисована шкатулка и впрямь была по-фетски: рисовые поля с длиннокосыми земледельцами, домики с выгнутыми крышами над оросительным каналом, желтый парусник. Но будь содержимое шкатулки фетским, стоила бы она не один золотой, а двадцать.

– Мормад!

Разбойник оглянулся – и по старой привычке едва не бросился наутек: перед ним стоял городской стражник. Однако Мормад вовремя вспомнил, что он теперь не какой-нибудь воришка, а человек солидный, и уж из одного-единственного стражника попросту фарш сделает. Приосанившись, Мормад положил ладонь на рукоять кинжала и спросил:

– Чего тебе?

– Начальник мой просит тебя в гости,– буркнул стражник.

Мормад, как и в прежние времена, ходил в штанах и кожаной безрукавке, но штаны теперь были из темно-синего шелка, а безрукавка – тисненой кожи, с серебряным узором и настоящими опалами вместо пуговиц. А серьга в мочке уха бывшего воришки уже не медная со стекляшкой, а из тяжелого красного золота, с багровым рубином размером со стрекозиную голову. Эдакую городскому стражнику и на годовое жалованье не купить.

Стражник кашлянул, переступил с ноги на ногу, поглядел на Харминку, которая завороженно рассматривала содержимое шкатулки.

– Что сказать-то? – спросил он.– Придешь?

– Приду,– обещал Мормад.– К концу этой стражи. В караульню вашу?

– Не-е.– Стражник ухмыльнулся.– Домой к нему, я ж сказал: в гости.

– Понял, спасибо.– Мормад протянул стражнику руку, и серебряная монета незаметно поменяла хозяина.

В прежние времена Мормад счел бы оскорбительным для себя пожать руку стражнику. Но времена меняются, а люди меняются еще быстрей.

– Пойдем,– сказал он девочке.– Отведу тебя к тетке, которая знает, что с этим делать.– Он кивнул на шкатулку.

Специалистка по притираниям и краскам жила рядом. Обычная шлюха с базарной площади. Но в молодости она была наложницей одного благородного и слыла женщиной, разбиравшейся в тонкостях красоты не хуже, чем в мужских удовольствиях.

Увидав Мормада с какой-то простушкой-девчонкой, шлюшка обрадовалась. В последние пять лет ее собственное тело привлекало немногих.